sestra_kerry

"...Я летел на серебряных крыльях -
О, я был большой эстет!
И с той стороны стекла
Я искал то, чего с этой нет..."

Все началось с Вовкиного апрельского концерта. Разумеется, он позаботился о внешнем лоске (костюмчик, усы+бородка а ля Антон Павлович Чехов, кудри черные до плеч и томный взгляд...все как полагается), а потенциальных слушателей пригласил по телефону лично.
Я, зная свою манеру опаздывать на серьезные мероприятия, пришла за полчаса до начала и заняла место в зале. Без букета. Вовка в это время ждал меня в холле, естественно, не дождался - словом, зарядился дозой адреналина для предстоящего выступления...Игралось две сонаты для альта и ф-но, Брамс и Пауль Хиндемит. Пианистка яростно набрасывалась на клавиши, романтический герой Вовка начал тихонько и осторожно, зная строптивый характер своего альта. Разумеется, он выучил все на память, но нужная страница в нотах никак не хотела переворачиваться - еще порция адреналина, словом, к концу Брамс зазвучал уже почти в полную силу. В перерыве маленький альтист был все еще романтичен, но уже отчетливо зол, и следующая соната прошла как по маслу, насколько такое вообще возможно с произведениями Хиндемита.
В особо чувствительных местах сонаты он закрывал глаза, на лице его изображались неподдельные муки, а лоб прорезали две глубокие складки - воображаемые дамы в зале бурно рыдали в носовые платочки. Я от избытка эмоций разглядывала ногти и старалась отвлечься от мыслей о том, как умопомрачительно он выглядит и что думают по поводу его исполнительского мастерства сидящие у меня за спиной преподаватели...
За зажатого Брамса одна из Вовкиных соучениц пыталась надрать ему уши. Зря.

Еще одни последствия женско-мужской музыкальной дружбы.
Позавчера вечером было решено встречать Пасху в Ионинском м-ре. Перед выходом из общаги Вовка вдруг вошел в творческий раж, достал альт и заиграл сюиту Баха, которую выучил для предстоящего госэкзамена. Под потолком на полке стоял телевизор с выключенным звуком, транслировали фильм "Quo vadis?", жуткие сцены с горящими крестами и львами, раздиравшими на арене беззащитных христиан. Под надрывные рыдания альта я пялилась в экран, с ужасом думая, что как для воображаемых зрителей в амфитеатре, так и для сидящих сегодня у телеэкранов эти сотни мучительных смертей двухтысячелетней давности - всего лишь развлечение. Вовка не обращал внимания на экран, он был поглощен игрой - время от времени требуя моих комментариев. Я старательно врала. Играл он хорошо, но меня уже унесло течением реки.

В Ионинском Вовка никогда не был. Я указывала дорогу, в результате чего мы все же вышли...к Киево-Печерской Лавре. Пасхальная ночь была бесподобна, в кусте сирени пел соловей, и Вовка жалел, что не взял альт с собой. В Ионинском оказались уже в районе полвторого, и после службы нас радостно освятили вместе с пасхами.